У сигарет чем жестче стиль, тем крепче нервы. Врастаю лёгкими я в верность никотина, Чем больше лжи, тем ярче образ стервы, Но стерва, веришь ли, порядочней скотины! Я по наивности с эмоций блажь рисую, Итог психоза - хрип кричащей глотки. Я пью шампанское, что значит, я рискую! А проще было бы - стакан дешёвой водки! Кто за улыбкой глаз скрывает похоть, Тот и ногтя романтика не стоит. А я потом, с души счищая копоть, Вслух матерюсь и вслух по-детски ною. Там невезуха, здесь проклятье ликом - Вот жизнь дурная, я вам говорю! И пусть за странность назовёте психом, Я рассмеюсь и снова закурю...
Ну, конечно, меня отпустит. Я же просто люблю вот так: двести виски плюс сто текилы, упереться башкой в косяк, и курить, закуриться к черту, повычеркивать всех кто не Все нормально. Я просто мертвой белой чайкой усну на дне. Не читай меня. Не пиши мне. Не звони мне. И все пусть с «не». Слух и голос/наркотик имени. Глюки в матрице и весне.
Ну конечно теперь всем легче. Порываюсь идти ва-банк. Боль ломает- за костью- хрящик, словно черный огромный танк. Это, знаешь, вошло в привычку- звуки песен и твой плей-лист. Стервенело ломаю спички, на останках- станцую твист. Я в порядке. Давно в порядке. В/месте мы? А давно, в каком? Поиграем сегодня в прятки. Буду спать. Снись мне там, из комы.
Он сорокаградусный, горький, с перцем и пряностями. У меня от него похмелье, мигрени и приступы ярости. Он прилетел с Юпитера, мрачный, простуженно -рваный, Вышиб ногой сердце, опустился на край пережженного пеплом дивана. У него пальцы нервные, тонкие. Ссадины, пластыри. Смеется громко. Я ненавижу его, завишу, у меня от него ломка. Он стал моим адом, персональным дьяволом. Мы перемешаны, перешиты, связаны. Господи, помоги мне сдержать себя, не задушить его и не напоить ядом. Он же будет рад, если я из-за него сяду. Я называю его сволочью, ублюдком и гадом. И, как наученный пес, выполняю команду ''рядом''. Он улыбается это любовь, посылаю к чертям и лешему. Я убью его, а самa повешусь.
Но когда он приходит домой избитый и пьяный, Я хочу растерзать весь мир, начиная с тех, кто касался его взглядом. Задыхаюсь от боли и горькой нежности, снимая рубашку истрепанно-р ваную. Он улыбается это любовь. И молча несет меня в ванную.