уже некогда сожалеть.
Я видела десятки пленных,
а свободных от силы треть.
И система в ладонях бьется,
ровным пульсом идя к мозгам.
Птица синяя не дается ни тебе,
ни другим врагам.
А система горланит в окна,
заставляя делить на ноль.
В вены зеркалом входят стекла
им неведомо слово «боль».
Мысли стерты, язык немеет,
отраженье ушло в оскал.
Говорят, многократ теплее
в царстве выбитых зеркал.
Зябко ежу плечи,
сквозь лопатки проходит дождь.
Время все же, пожалуй, лечит,
раз во времени и живешь.
Позвоночник зудит под градом,
закрываясь на цепь замков.
Я всегда оставалась рядом
для тебя и других врагов.
Ты ломаешь мне пальцы в спешке,
замыкая без проводов.
Я была слишком лишней пешкой,
ты был лучшим из их слонов.
Поднимая на бивни тушу,
продолжаешь меня жалеть.
Я видала ряды бездушных.
А вот с душами где-то треть.
Закрывает система клетки:
черный-белый, везде тюрьма.
В отраженьи чернеют перья,
шестеренки скрипят в тиши.
Выпускаешь на волю зверя,
волком рвешь отворот души.
Рокировкой сменяешь сути,
до конца остается шаг
Я любуюсь тобой до жути,
ненавижу тебя не в такт.
Когда кровь закипает в венах,
уже некуда убегать.
А система засела в генах,
эволюцию выбив вспять.
Ты бросаешь монету решка,
значит, снова зажмешь в тиски.
Я была слишком лишней пешкой,
не ступившей на край доски.
